Эта субкультура зародилась как гневный протест против послевоенного консерватизма, но позже переросла в нечто более обширное и странное...

Мозги гудят от джетлага, но до места встречи все меньше миль. Паника пробивается сквозь отупение.

Чувствуя, как на лбу выступает пот, я обращаюсь к Марку.

– Где мы вообще? И во что ввязались?

– Чувак, без понятия. Забей, что с нами может случиться?

Кхм. Прошлой ночью, изучая этот вопрос, я глазел на то, как людям суют пальцы в машинки для обрезки сигар и разбивают головы бейс­больными битами, так что ответ “много чего” логичен.

Несколько последних дней мы с Марком бороздили просторы “Инстаграма”, выискивая самых ярких представителей завораживающего и странного мира субкультуры “босодзоку”.

На самом деле движение босодзоку начиналось с мотоциклов. Слово, которое переводится как “агрессивный гоночный клан”, родилось в 70-х как обозначение разгневанной молодежи, которая собиралась в стаи байкеров, чтобы сеять хаос, демонстрируя презрение к благополучию послевоенного японского общества.

Эти ребята оснащали свои байки обтекате­лями, сиденьями размером с трон королевы и выхлопными трубами диаметром с органные, срывали с движков ограничители и табунами носились по городам. Время от времени парни дрались.

Их боялись. Типичная контркультура: двухколесный протест против накрывшей Японию волны буржуазного потребления. Потом это дизайнерско-философское бунтарство распространилось и на машины, и вот здесь важно понять, что босодзоку – широкое определение, в рамках которого уживаются несколько узких стилей.

Поэтому сейчас мы с Марком затерялись ­где-то в северных пригородах Токио, где хотим повстречаться с босодзоку лично и узнать все из первых уст. Чтобы добиться этого, мы затевали в сетях десятки диалогов, уговаривали босо встретиться и пустить за руль своих машин в рамках культурного обмена. Никогда еще термин “быстрое свидание” не звучал настолько двусмысленно. Пикантности действу придавало то, что ни я, ни Марк не знаем ничего по-японски, поэтому решили положиться на ржачный, но сомнительный автоперевод в программе Line, которая заменяет японцам WhatsApp, и на безумные японские эмодзи.

День 1

Мы едем в центр Кавагоэ, чтобы встретить два первых босо-кара – олдскульного “короля автострад” Nissan Skyline и модный Lambo Diablo с дутыми арками. Я на измене. Накануне по ошибке я отослал агрессивному байкеру эмодзи с баклажаном вместо большого пальца.

Вначале мы слышим звук. Рев V12 Lambo на холостом ходу, усиленный прямотоком, не спутать, и мы безошибочно идем на него. За углом стоят наши знакомые. Не заметить их невозможно: у Skyline четыре трубы в стиле
такеяри (“бамбуковое копье”) в форме молний; они торчат на два метра вверх.

Легендарные двери-гильотины взмывают в ночное небо, и мы видим два усыпанных стразами ботинка. Владелец обеих машин по имени Соуки выпархивает наружу движением, равным которому еще не было в истории выходов из Lamborghini.

У него примерно две с половиной прически, пестрые штаны, обезоруживающая улыбка и ни малейшего сходства со злобными босо, которых вываливал на меня поиск по картинкам в “Гугле”. На самом деле Соуки – диджей-электронщик в Токио, который прется от босо. Единственное, что роднит его с членами банд прошлого, – куртка-бомбер, испещренная нашивками с англоязычными непристойностями, своего рода “токкофуку” (байкерская униформа) наших дней, только без националис­тических лозунгов.

Господи, до чего же эти машины ГРОМКИЕ! Стоит ли удивляться тому, что они привлекают внимание копов?!

Мы ходим вокруг машин, роняя слюни. Мандариново-оранжевый с серебром Skyline – шедевр. Соуки полностью снял старую краску и вручную раскрасил тачку заново, снабдив босо-атрибутикой. На выступающем вперед сплиттере, который по-японски называется “деппа”, расположился масляный радиатор со шлангами, уходящими в “глазницу” фары. Площадь боковых юбок удобнее измерять в квад­ратных метрах, а пневмоподвеска уменьшила клиренс до нуля. В монструозных расширителях крыльев теряются крошечные колесики-слики с сумасшедшим углом развала.

И, Господи, до чего же эти тачки ГРОМКИЕ! Привлекают ли они копов? Да! Не знаю, преступление какой тяжести мы совершили, так что на всякий случай готовлюсь к худшему и начинаю усиленно кланяться. Соуки со своей стороны вытаскивает набитый иенами шипованный кошелек, что срабатывает лучше моей гимнастики. В итоге копы отпускают нас, наказав вести себя тише, но Соуки, похоже, их не расслышал: бросив сцепление, он загоняет мотор Diablo в красную зону и любуется струей пламени сзади. Машины растворяются в темноте.

День 2

Дружелюбие Соуки ослабило мой страх. Статистика утверж­дает, что агрессивные банды достигли максимального расцвета в 1982-м, когда в них состояло 42 500 босо. С тех пор благодаря полицейским облавам они почти вымерли, но бунтарская эстетика осталась элементом портрета.

Мы снова заходим в Line, чтобы посмотреть, не надумал ли кто дать нам машину на покатушки, и сразу же срываем джекпот. Хирокацу Хосои, владелец убойной Celica 2000 GT RA25, приглашает нас в свою мастерскую Wingworks. Мы шлем смайл.

Wingworks находится в промышленном городе Ояма. До него полтора часа езды от центра Токио, но по сравнению со стеклянными джунглями столицы он выглядит сущим захолустьем. Instagram Хирокацу я излазил от и до, но это не подгото­вило меня к тому, что я увидел. Пронзительно-розовая с серебром Celica разрисована зигзагами, как огнедышащие туринговые тачки серии Super Silhouette. По обе стороны от нее – семейные машины Х­осои: Celica с перламутровыми арками от Mazda Savanna – сына, и реплика Nissan Cherry X1R – жены. Кроме того, вокруг громоздятся несколько Skyline разной степени разобранности.

Внутри артефактами босодзоку заставлено и увешано все: модели машин, заниженные мопеды, наклейки со свастиками и иероглифами, японские водительские права, на которых нарисован кот в бандане... Их-то я и покупаю – просто так, на случай новой встречи с полицейскими.

Я не знаю, как сказать по-японски “Могу ли я познакомиться с вашей розовой красавицей поближе?”, поэтому просто оттопыриваю большие пальцы и делаю вид, будто кручу руль. Это срабатывает, но осторожный Хирокацу сначала садится за руль сам: мало ли что выкинет иностранец?

Я – в раю инстаграмера, где больше не нужны паршивые фильтры

Пассажирское кресло так низко, что в какой-то момент я теряю равновесие и беспомощно шлепаюсь в него. В салоне – роскошная подборка японских ретро-штучек: от древней бутылки вишневой колы до розового рычага коробки, которому место в интим-салоне, и обязательной пачки “Мальборо”.

В отличие от вчерашних машин, эта Celica не оснащена пневмоподвеской. Хирокацу добился того же эффекта ножовкой: отпилил по четыре витка у пружин и щедро добавил развала. Результат налицо: амортизация и клиренс почти исчезли. Когда перед машиной торчит полтора метра стек­лопластика, это обстоятельство не очень радует.

Едва тронувшись с места, мы цепляемся днищем за асфальт. И еще раз. И еще. Я чувствую себя словно байдарочник в реке глубиной пять сантиметров. Единственный способ уберечь копчик – вглядываться в дорогу изо всех сил и избегать неровностей. С одной стороны, это общий стиль всех босо, с другой – крайне напоминает поведение пьяного шофера. Но мне плевать. Я выгляжу круто, и это главное. Даже привычные ко всему местные оборачиваются, завидев на дороге эту безумную карикатуру. На фоне благопристойного мейнстрима она торчит заусенцем на наманикюренном пальце.

Настает мой черед перебираться за руль, и первым делом я осваиваю посадку настоящего босо: спинка откинута назад, правый локоть высунут в окно, правая ладонь на маленькой деревянной баранке, а левая – небрежно придерживает рычаг КПП. Одно-единственное нажатие на педаль газа пробуждает абсурдно громкий выпуск, наполняющий салон и весь квартал высоким, режущим визгом. Звук настолько хорош, что я готов гонять мотор на холостых часами, но надо же когда-то бросить вызов обществу?

Переключение передач превращается в интересный квест. Синхронизатора здесь нет, так что переходы осуществляются через двойной выжим сцепления. Это дает волшебный звук, но для того, чтобы синхронизировать обороты и воткнуть хлипкий рычаг в нужную прорезь кулисы, требуются ловкие руки. Если учесть, что одновременно вам нужно следить за открытыми люками, “лежачими полицейскими”, сбежавшими сиба-ину и вальяжным рулем... В общем, боюсь, пару шестерней я загубил. Прости меня, Хирокацу.

Но несмотря на все это, я гордо фланирую по легендарному Вангану, показывая в камеру два пальца галочкой и чувствуя себя в раю инстаграмера, которому больше не нужны паршивые фильтры. Но опасность раскрошить сплиттер в конце концов заставляет меня остановиться. Кроме того, меня ожидает вишенка на торте – настоящий мотоцикл босодзоку.

День 3

В общем, босо- или манки-байк – он низенький. У него сбоку даже есть сумочка, куда я смогу спрятать самомнение.

Этой ночью мы знакомимся с Теру – японским гибридом Фаррелла Уильямса и Махатмы Ганди. Благодаря его любезности я усаживаюсь на “дорогая-я-уменьшил-мотоцикл”, а он подбад­ривает меня, рассекая рядом на лоурайдере Datsun B110 Shakotan с широченными арками.

Напялив красный, похожий на дуршлаг шлем, я пытаюсь завести “Хонду”. Сиденье у этой штуки находится где-то на уровне щиколотки, так что при попытке поставить ноги на подножки колени задираются выше ушей. И кто бы знал, что эта малявка способна издавать ужасные звуки! Ненормально чуткий руль в форме бумеранга едва не выбрасывает меня из седла в повороте, а подножки чиркают по земле. В конце головокружительного съезда с автострады Бейшор находится парковка сервиса Daikoku PA. С искрами мы въезжаем на нее и оказываемся в самой гуще всамделишного клана босодзоку. Зловещего вида мужики, стриженые “под ноль”, в ботинках со шнуровкой и военных куртках, угрожающе щурятся на нас со своих величественных ретробайков, увешанных довоенными знаменами и гербами императорского дома. Внезапно я снова вспоминаю картинки с битами и головами.

К счастью, все это видимость. На самом деле перед нами представители “кюсякай” – вполне законопослушной группы бывших босодзоку, которые переросли безумства молодости, но по-прежнему любят атрибутику.

Мы кое-как объясняемся, и они приглашают меня прокатиться на своих мотоциклах. Чтобы я вписался в коллектив, мне одалживают курт­ку. Я принят в стаю? К сожалению, мне не хва­тает времени, чтобы поверить в это до конца. Последние дни, проведенные в погоне за мечтой, стали едва ли не лучшими в моей жизни. Да, а пальцы, особенно указательные, пригодятся мне самому: если вы видели фильм Спилберга “Инопланетянин”, то поймете, о чем я.